Как и то, что Кыргызстан, Бишкек, планета — все дружно утопают в мусоре. Именно в городе окружающей средой становится счёт пополам: если мы не занимаемся отходами, отходы занимаются нами. Шаг, или Кадам навстречу к ним может изменить отношения как с мусором, так и с собой.

Одна крышка от «баклажки», мало что значащей сегодня, но когда-то перевернувшей ось кыргызского быта, может остаться сложноразлагаемой сторонницей визуального гудежа вокруг. Она же может составить собой ноту целой партитуры, в которой будет записана история о нас самих. Вопрос в том, каким шагом к ней подойти.

Человеческие истории в скелете своём состоят из причин и следствий, в них нет мусора, каждый элемент служит связным и не может быть выкинут из цепи — как бы ни напорист был соблазн к этому. Наше перевоплощение случается не тогда, когда мы стираем и выбрасываем подальше (лишь бы не видеть) то, что считаем мусором — как в хозяйстве, так и в жизни — но когда перерабатываем его из одного качества в другое. Облегчение приходит за новым облачением, мусор (вращается-вращается и) превращается в мост. Мост к себе.

Что-то нужно сберечь до лучших времён.
Что-то — вывести из тени.
Что-то — связать между собой, чтобы «заиграло».
Что-то — накопить шаг за шагом.

Мы состоим из таких шагов. Из таких крышечек.

Айнура Исаева, 28 лет работающая Шоро эже, негласной и собственной волей продолжила идею создателя компании Таабалды Эгембердиева о ценности «обыденного». Настенный ковёр у неё дома экспонирует наглядный путь «Шоро», ставший её собственным: менявшиеся логотипы, выкупленные у компании фартуки, стаканчики / грамоты за ударные показатели, конверты из-под премий. И даже один стульчик из 90-х, удержавшийся после всех испытаний временем и обстоятельствами.

Малословная Айнура эже — сама музей. В нём хранятся бережливость, дальновидность и предчувствие: чтобы совершать шаги, необходимо обоснование, историческое подбадривание. Чтобы к чему-то стремиться, нужно от чего-то отталкиваться. Иначе ощущение болота — «впервые в Кыргызстане» и «единственные в Кыргызстане» — затвердеет в факт болота. Мы обладаем и прошлым, и настоящим, и будущим единовременно — своей жизнью Айнура эже создала контакт между этими отрезками, отрезками не являющимися.

Распавшийся Союз оставил беспомощными тех, кого взрастил на своих дотациях и приучил к внешней помощи. Из Дома кино на Боконбаева / Логвиненко ушли все, кроме киномеханика Аваза Момуналиева. Когда падали горы, рушились империи, Аваз байке намеренно поселился «один Дома» со стратегической целью его отстоять. Большим поступком — своим присутствием. Создававший «видимость жизни» фонарщик. Придумавший сам себе задание зажигать свет там, где его нет и быть не может, оберегатель и радетель.

Бродят истории, что он чуть ли не спал телом на кинопроекционной аппаратуре, лакомой для мародёрств 90-х. Это выяснить уже непросто. Аваза байке не стало весной 2023-го — в те дни, когда наша команда искала его контакты для интервью. О его пути нам рассказала киноведка Гульбара Толомушева.

С кыргызским Домом кино связывают 2 легендарные фигуры. С одной стороны — великий Чыңгыз Айтматов, на чьём имени стоят минимум 3 «И»: институция (председатель Союза кинематографистов), индустрия (приговорка «Чыңгызфильм» / «Айтматфильм»), и, может, идентичность всей страны.

С другой — скромный, добрый, светлый Аваз байке, веривший в то, трудные времена можно и нужно переждать.

Прометей — это тот, кто одолжил у богов огонь, чтобы подарить его людям. Прометей — символ самопожертвования. Прометей с древнегреческого — «предусмотрительный», действующий сейчас со взглядом на потом. По всем трём признакам Аваз байке был Прометеем. Вот кем он был — тем, кто любит людей.